Все дальше и дальше ростирается по земле  тень Саломеи

    История интеллектуальной и художественной культуры Европы конца девятнадцатого - начала двадцатого века - эта история миграций, а, следовательно, взаимовлияний. Творческий путь Марианны фон Веревкин - своеобразная метафора долгого странствия по Европе, пронизанной лихорадочным биением творческого пульса, которому вскоре придет на смену оглушительный ритм поступи армий, уничтожающих одна другую на полях первой мировой войны.
Покоряясь зову «мыслящего сердца», чутко прислушиваясь к «шуму времени», Ве­ревкина странствует по Европе в окружении то одних, то других «домочадцев» (Елена Незнакомова и Алексей Явленский, а также Александр Зальцманн, су­пруги Кардовские, Кандинский и Габриеле Мюнтер). С 1896 по 1914 год Верев­кина жила в Германии. В Мюнхене она познакомилась с революционными взглядами на искусство группы художников - завсегдатаев кафе «Стефан», лето она проводила в Мурнау, в «кузнице» абстрактной живописи Кандинского и Мюнтер, в 1903 году в Париже и в Нормандии ху­дожнице отрылась потрясшая ее до глубины души живопись Ван Гога, а с 1915 по 1917 год, в период, когда интеллигенция, проповедовавшая идеи пацифизма, создавала свои самые радикальные политические и художественные учения, пронизанные духом бунтарства, Веревкина на­ходилась в Цюрихе. Конечным пунктом ее странствий стал микрокосм Асконы, деревушки, над которой высится холм Монте Верита, где она соприкоснулась с миром утопической коммуны, которая была основана на этой «Горе Истины», где в своих странствиях останавливались, по­добно изображенным в ее записных книжках перелетным птицам, люди, духовные поиски которых находили свое выражение в самых разных формах и оставили свой след в истории духовной жизни двадцатого века. Все творчество Веревкиной - это поиск духовности, с которым сли­ваются и все остальные творческие искания художницы: ее путевые заметки - это не только записи, но и замыслы не воплощенных в жизнь произведений, эскизами которых пестрят ее записные книжки. С поразительной проницательностью Веревкина прозревает и воплощает в замысел новые важныетемы двадцатого столетия, с чисто женской чуткостью она ощущает в телесности художественного творчества акт люб­ви, своеобразную альтернативу материнству:
    
    
Елена Поленова. Зверь (змея)
    
    У меня хватило честности признаться самой себе, что у меня нет призвания к материнству, и я действовала, исходя из этого. И ни разу мне не довелось раскаяться в этом, глупо пожалеть, что я не буду продолжать жить в детях. Я не хочу продолжать жить.
    Как и она, многие другие российские героини ее поколения отказались от материнства, сочтя его непреодолимой преградой на пути художественного творчества. Наверно, их решение было обоснованным скольким из них пришлось вести безнадежную борьбу, пытаясь поступить в Петербургскую Академию Изящных Искусств, куда женщин начали принимать лишь в конце XIX века. И неудивительно, что одной из первых работ юношеской подруги Веревкиной Ольги Делла-Вос, которой - единственной из двадцати пяти претенденток - удалось поступить в Академию, стал этюд, посвященный Жанне д'Арк